Святитель Феофан Затворник, Вышенский: жизнеописание и советы ищущим спасения

Одним из самых влиятельных духовных писателей 19-го века был Святитель Феофан Затворник, ставший великим учителем христианской жизни. Его сочинения крайне необходимы всем жаждущим спасения. Его нельзя читать без благоговения, без трепета душевного... Он говорит вам о Боге и о вашей душе, открывает просветы в мир иной - как "власть имущий"... И это чувствует каждый, ибо истина сама свидетельствует за себя...Епископ Феофан оставил нам бесценное сокровище в виде более 60-ти духовных произведений, большинство из которых написано им во время 28-летнего затвора в Выше и которые он завещал перед своей смертью всему русскому народу. В строках его творений можно найти неиссякаемый источник духовного подъема, углубленности в себя и устремленности в небесную высь. В каждой его фразе чувствуется благодать Божия.

Святитель Феофан Затворник родился в ночь с 10 на 11 января 1815 г. в семье сельского священника Василия Тимофеевича Говорова в селе Чернавка Елецкого уезда Орловской губернии. В 1837 г. окончил Орловскую Духовную Семинарию и поступил в Киевскую Духовную Академию.

 В 1841 г. окончил Академию и принял монашество с именем Феофан. Затем преподавал в Санкт-Петербургской Духовной Академии (СПДА). В 1847 г. в составе Русской Духовной Миссии был направлен в Иерусалим, где посетил святые места, древние монашеские обители, беседовал со старцами святой горы Афон, изучал писания отцов Церкви по древним рукописям.

Здесь, на Востоке, будущий святитель основательно изучил греческий и французский языки, ознакомился с еврейским и арабским. С началом Крымской войны члены Духовной Миссии были отозваны в Россию, и в 1855 г. св. Феофан в сане архимандрита преподает в СПДА, затем становится ректором Олонецкой Духовной Семинарии. С 1856 г. архимандрит Феофан — настоятель посольской церкви в Константинополе, с 1857 г. — ректор СПДА.

В 1859 г. хиротонисан во епископа Тамбовского и Шацкого. В целях подъема народного образования епископ Феофан устраивает церковноприходские и воскресные школы, открывает женское епархиальное училище. В то же время он заботится и о повышении образования самого духовенства, С июля 1863 г. святитель пребывал на Владимирской кафедре. В 1866 г. по прошению уволен на покой в Успенскую Вышенскую пустынь Тамбовской епархии. Но не возможностью покоя влекли к себе сердце владыки тихие монастырские стены, они звали его к себе на новый духовный подвиг. Время, оставшееся от богослужения и молитвы, святитель посвящал письменным трудам. После Пасхи 1872 г. святитель уходит в затвор. В это время он пишет литературно-богословские труды: истолкование Священного Писания, перевод творений древних отцов и учителей, пишет многочисленные письма к разным лицам, обращавшимся к нему с недоуменными вопросами, с просьбой о помощи и наставлениях. Он отмечал: «Писать — это служба Церкви нужная. Лучшее употребление дара писать и говорить есть обращение его на вразумление грешников».

 Святитель оказал глубокое влияние на духовное возрождение общества. Его учение во многом родственно учению старца Паисия Величковского, особенно в раскрытии тем о старчестве, умном делании и молитве. Наиболее значительные труды его — «Письма о христианской жизни», «Добротолюбие» (перевод), «Толкование апостольский посланий», «Начертание христианского нравоучения».

 Святитель мирно почил 6 января 1894 г., в праздник Крещения Господня. При облачении на лице его просияла блаженная улыбка. Погребен в Казанском соборе Вышенской пустыни.

 Канонизирован в 1988 г., как подвижник веры и благочестия, оказавший глубокое влияние на духовное возрождение общества своими многочисленными творениями, которые могут рассматриваться чадами Церкви как практическое пособие в деле христианского спасения.

Святитель Феофан считается покровителем российского Интернета.

  Дни памяти:  Январь 6/19 (преставление),  Январь 10/23,  Июнь 16/29 (Перенесение мощей) 

Главная тема в творениях Святителя Феофана

В своих писаниях преосв. Феофан является и проповедником, и истолкователем источников богословия — св. Писания и св. Предания, и богословом-систематиком, и прекрасным переводчиком, и вообще духовно-нравственным писателем.

В своих писаниях святитель Феофан по истине является «светом миру» (Матф. 5:14), сиявшим в такое время, когда, с одной стороны, мгла западничества, с его лжеверием, различного рода заблуждениями и нравственным развращением, сильно облагала умы и сердца наших соотечественников, а с другой, и в самом русском обществе древние устои верований, убеждений и строгой нравственности очень уж были расшатаны, и тьма все более застилала духовные очи своих современников. Они не могли не видеть этих верований и убеждений преосв. Феофана — и это да послужит им, как предтечам антихристовой революции, в суд и осуждение.

«Сколько знамений показал Господь над Россиею, — писал в скорби святитель Феофан, — избавляя ее от врагов сильнейших и покоряя ей народы! Сколько даровал ей постоянных сокровищ, источающих дивные знамения, — в св. мощах и чудотворных иконах, рассеянных по всей России! И однако же, во дни наши Россияне начинают уклоняться от веры: одна часть совсем и всесторонне впадает в неверие, другая отпадает в протестантство, третья только сплетает свои верования, в которых думает совместить и спиритизм, и случающиеся геологические ошибки с Божественным откровением. Зло растет; зловерие и неверие поднимают голову; вера и православие слабеют. Ужели мы не образумимся?.. И будет, наконец, то же и у нас, что, например у французов и других… А если это будет, что думаете, будет нам за то в день судный, после таких Божиих к нам милостей? Господи! спаси и помилуй Русь православную от праведного Твоего и надлежащего прещения!» (Мысли на каждый день года по церк. чт. из слова Божия, стр. 233, 306, 371).

Сам свят. Феофан, как строгий аскет-подвижник, в своем нравоучении — «весь в Боге» — «В чем все дело заботливости о спасении души?» — спрашивает он. — «В том, чтобы иметь Бога своим Богом и себя сознавать Божиим.» Соответственно этому все нравственное учение преосвященного Феофана направлено к тому, чтобы наглядно показать: «как дойти до спасительного желания богообщения и ревностно пребывать в нем и как безбедно пройти к Богу среди всех распутий, возможных на сем пути, по всем степеням» (Путь ко спасению, стр. 6). Поэтому в своем нравоучении «он берет человека на распутьях греха, проводит огненным путем очищения и доводит до возможной для него степени совершенства, в меру возраста исполнения Христова» (там же, стр. 9).

Средство к достижению этой цели можно обозначить вообще как прогрессирующую победу духа над телом. Признавая в человеке три составные части его существа: дух, душу и тело и видя в духе божественную часть в человеческом существе — тот «образ Божий,» который Творец напечатлел на своем создании, еп. Феофан считает нормальным и целесообразным лишь такое соотношение составных частей человеческого существа, когда дух, восстановив в себе присущие ему свойства и стремления — в страхе Божием, в действии совести и в желании лучшего мира — покоряет себе душу и тело. «Тогда в душе царствует страх Божий, добросовестность и несвязанность ничем внешним, тогда «является желание и производство бескорыстных дел или добродетелей… душа совершает дела не потому, что они нужны, полезны и приятны, но потому, что они хороши, добры и справедливы.» Тогда «плоть подчиняется духу и ему работает, теряя свои естественные права — на пищу через пост, на сон через бдение, на покой через непрерывный труд и утомление, на услаждение чувств через уединение и молчание».

«Тело есть нечто внешнее для души, нечто такое, что она должна отделять от себя и, почитая своим, не сливать с собою,» ибо оно, после грехопадения первых людей, сделалось седалищем страстей, так что если оно будет в силе, то дух ослабеет, ибо «плоть крепнет за счет духа… дух…за счет плоти» (Путь ко спасению, стр. 318).

Но в ослаблении духа повинным бывает не одно тело, — и душа привносит сюда свою нечистую долю. — «В сущности, потребности тела нашего — говорит преосв. Феофан — просты и бесстрастны. Посмотрите на животных: не объедаются, лишнего не спят, удовлетворив плотскую потребность в свое время, затем целый год остаются спокойны. Это лишь душа, забыв свои лучшие стремления, настроила себе из простых потребностей тела множество противоестественных стремлений, ставших, по безмерности своей, противоестественными и телу» (Мысли на каждый день года, стр. 164).

Сняв, так сказать, через это часть вины с тела и относясь одинаково недоверчиво как к телу, так и к душе, одинаково поврежденной грехом, преосв. Феофан видит единственный путь ко спасению — в подчинению их духу. Он с грустью сопоставляет состояние и соотношение этих составных частей — в грешнике и в ревнующем о спасении: «Где у одного голова, у другого ноги. Один весь в Боге и живет духом с умерщвлением низшей части и подчинением себе средней; другой — вне Бога, в чувственно-животном мире, живет фантазией, мятется желанием, поражается страстями и извращением душевной деятельности» (Начерт христ. нравоуч., стр. 325).

Переходя к характеристике христианского учения, святитель Феофан говорит: «Природа наша повредилась чрез падение. Христианство во всем своем строе есть восстановление сей природы в первый чин. Следовательно, оно есть в существе своем насилие природы, как она в нас теперь есть. Самопротивление и самопринуждение суть первые формы проявления жизни христианской, спасительной, ведущей к цели. На природу никогда не следует ссылаться, или на нее опираться безусловно, — ибо она совмещает в себе смесь должного с недолжным. Поэтому, перерабатывая себя, надо не на природу смотреть, а на норму совершенства, предлагаемою христианством» (Письма к разным лицам о разных предметах веры и жизни,» Душеполезное чтение, 1882 г., стр. 173). Преосвященный Феофан подробно излагает способ, так сказать одухотворения человека, борьбы и победы над душою и телом. Он как бы игнорирует душевную жизнь, служащую у него синонимом жизни мирской.

Для духовной жизни развитие душевной жизни совсем не требуется. Духовная спасительная жизнь начинается и развивается независимо от душевного развития. Отсутствие последнего никакого ущерба не причиняет первой и достоинства ее не умаляет. Душевное все, и в самом лучшем его виде, цену получает только тогда, когда вполне подчиняется духовности, само же по себе — ничто для вечности (там же, стр. 480).

Но в то же время святитель Феофан и не враг мирской жизни, с ее прогрессом и цивилизацией. — «Не подумал бы кто, говорит он в одной из своих проповедей, что мы восстаем против всякого усовершенствования и всякого изменения к лучшему. О, нет! Бог благословит всякое доброе улучшение; да благословит и труды тех, которые посвящают себя на это! Мы хотим только сказать, что истинною мерою благотворности улучшений должна быть сообразность их с духом веры, и что все, охлаждающее к вере и отчуждающее от церкви, все, заставляющее нарушать уставы ее и требующее перемены в них, все, приводящее к забвению божественного устроения вещей, не должно считаться признаком и плодом истинного усовершенствования и преуспеяния (прогрессом), а наоборот, возвращением назад (регрессом), нисхождением и пагубою. (Слова к Владимирской пастве, 1869 г., стр. 40). В руководство для своей воли христианин должен принять все устроение церкви «С ее догматами, заповедями, таинствами, священнодействиями, канонами и достодолжным руководством»: — «вместо верности началам гуманности, ставится обязательною верность обетам крещения и, вместо прогресса, стремящегося в неопределенную даль, — стремление к почести высшего звания о Христе Иисусе (Начертание христианского нравоучения,» стр. 28).

«То язык моралиста-язычника, неведомый в Церкви Христовой, где превозносится гуманность и цивилизация, ибо в настоящее время мы потеряли всякое чувство самосохранения истинного. Ведемся же как ведомые прямо на пагубу, и никакой заботы о своей участи. Опустили руки, предались нечувствию; что будет, то будет! Вот каково положение наше! Не от того-ли так часты самоубийства? И это — плод нынешних учений, нынешних взглядов на человека и его значение! Вот вам и прогресс (Мысли на каждый день года» Дом. Бес. 1871 г., стр. 70).

Когда человек, вместо усвоения ложных мирских начал, обратится смиренно к спасительному руководству Церкви, тогда всесильная благодать Божия вселяется в человека через таинства. Она разделяет в человеке душу и дух, возвращает последнему силу восстановить свойственные ему стремления и действия, — страх Божий, совесть, неудовлетворенность ничем мирским и жаждой богообщения. Тогда все силы и способности в человеке начинают действовать совершенно иначе, чем они действовали прежде в греховном человеке, преданном миру, — и христианин, при содействии благодати Божией, тогда «огненным путем очищения» и борьбы со своим эгоизмом и страстями освящает все естественные органы своей воли, как душевные, так и телесные. И — как орел, поднявшись с земли, легко и свободно парит в высших сферах воздушных, где и воздух чист, и нет суеты земной, — так и он восходит на высшую степень бесстрастия, — «Чем выше от земли, тем меньше бывает колебаний и движений в воздухе, а там, на самой высоте, — все тихо и спокойно, — ни бурь, ни громов, ни молний. Это образ покоя, какой обретает душа, погасившая всякое пристрастие земное и сердцем живущая на небесах, в непрестанной теплой молитве и не отходя от предстоянии Богу» (Слова к Тамбовской пастве» 1861 г., стр. 247). Тогда только человек доходит до такого состояния, что даже отрешается от жизни с людьми, готовый сказать вместе с Арсением Великим: «люблю вас, но не могу быть вместе с Богом и с людьми» «(путь ко спасению, стр. 385). Тогда является степень той любви, которая есть «подательница пророчества, причина чудотворений, бездна просвещения, источник огня божественного» (там же, стр. 392). Хотя — этого вожделенного покоя Божия «здесь достигают редкие, но там на небесах все, своим однако ж чином… Это и есть блаженство вечное» («Письма к разным лицам» Душ. Чт. 1882г. стр.377).

Святитель Феофан не высоко ставит жизнь душевную, мирскую. — «Житейская жизнь, говорит он, есть жизнь душевная, следовательно не такая, которой жить должен человек, ибо он должен жить жизнью духовную, чтобы быть таким, каким предназначила ему быть творческая десница Божия. Житейская жизнь при всем своем совершенстве цены не имеет. Цену она может получить лишь тогда, когда одухотворится влиянием на нее духа, или когда она примет в руководствующие и направляющие начала для себя — начала духа, т. е. страх Божий, совесть и жажду Бога (с недовольством благами земными) или покой в Боге.

А духовная жизнь сама по себе имеет цену, делая человека таким, каким он должен быть по намерению Творца своего» («Письма к разным лицам,» Душ. Чт. 1880 г. стр. 74). Ценя так высоко духовную жизнь, святитель Феофан, сам строгий подвижник и аскет, горел только одним желанием, чтобы и все верные сыны Церкви, если не шли в пустыни, в монастыри, то во всяком случае, живя в мире, проникались тем духом и принципами, которые свойственны подвижничеству; ибо в этом — единственный путь ко спасению.

В то же время он постоянно подчеркивает, что тело наше по естеству и первоначальной природе чистое и предназначено быть постоянным спутником и другом души и, следовательно, вовсе не является принципом зла или темницей духа (как по учению Платона), а только после грехопадения получило слишком большое преобладание и перевес над душою и духом. «Есть и предел, выше которого заходить нельзя: не выдержит тело.» В удовлетворении всех потребностей тела есть наименьшая мера. Закон подвига здесь таков: дойди до сей последней меры и остановись в ней, так, чтобы с этой стороны уже не быть беспокойным; а затем все внимание и весь труд обрати на внутреннее… Тело — не враг. Поставь его в свой чин, и оно будет самым надежным тебе подружием… Отчего разлив плотских утех и страстей? От услужливости душе плотоугодливой… Раздвигая пределы в количестве и в качестве, душа, в надежде почерпнуть здесь полноту блага, доходит до бешенства (мании) в своих плотоугодливых стремлениях, и все же не находит искомого, а только расстраивает себя и тело — себя потому, что не то дает себе, что должно, тело потому, что для него положена во всем естественная мера, нарушение которой разрушительно для него. Напрасно говорят, что подвижники враждебно относятся к своему телу. Они только поставляют его в свой чин, и удовлетворение потребностей его — в свою меру, с подчинением, конечно, сей меры своим особым целям. Тело есть орудие души для выполнения ее цели пребывания на земле («Сижу и думаю,» Домашняя беседа 1869 г., стр. 4-5).

Заключительные слова приведенной тирады объясняют необходимость борьбы со страстями: ибо если тело — орудие души, а душа — орудие духа, то очевидно, что ввиду целесообразного развития своей природы, человек должен обходиться несколько сурово со своей душевно-животной природой. Тем более это необходимо, что страстная, греховная сторона в человеческой природе получает еще сильное подкрепление от мира и диавола. Отсюда — необходима борьба. Путь ко спасению нельзя пройти без самоотречения и борьбы со своим эгоизмом, с миром и диаволом. Необходимо подвижничество. Напрасно говорят, что подвижничество свойственно только монахам, а не мирянам, — «Монахи-то ведь христиане и должны ревновать о том, чтобы быть истинными христианами. Стало быть монахи с мирянами сходятся в главном деле; как же наставления монахов могут не идти к мирянам? Есть часть у монахов, не идущая к мирянам, но она касается только внешнего порядка жизни и отношений, а не внутренних расположений и духа. Последние должны быть у всех одинаковы, ибо «един Господь, едина вера, едино крещение» (Еф. 4:5). Вот почему добрые миряне, ревнующие о спасении души, читать — не начитаются аскетических отеческих писаний Макария Великого, Исаака Сирианина, Лествичника, св. Дорофея, Ефрема Сирина, Добротолюбия и пр. О чем пишется в этих писаниях ? О том как победить страсти, как очищать сердце, как насаждать в нем добрые расположения, как молиться и преуспевать в молитве, как благоустроять свои мысли и хранить постоянно внимание нерассеянным и прочее. А это разве не должно быть предметом забот всякого христианина?

«Когда Божие отставлено на задний план, говорит он, тогда в обществе начинает водворяться эмансипация (отход) от Божеских требований, — в умственном, нравственном и естественном отношениях, и секуляризация — служение духу времени, политики, обычаев, увеселений, а затем и воспитания, и всех учреждений;… общество склоняется к повальному безверию» (Мысли на каждый день). Что касается мистицизма и квиетизма в религии, то святитель Феофан твердо придерживался того мнения, что это есть болезненные порождения ложно направленной религиозности, протестантизма и реформации. «Они искали живого общения с Богом, надеясь своими усилиями… завладеть тем… чего надлежало ожидать от милости Божией» («Письма о духовной жизни» стр. 296).

Вообще, вопрос об отношении личности к Божественному авторитету у епископа Феофана тесно связывается с вопросом о Церкви. Она у него является самым надежным и твердым оплотом истины. Ибо, руководимая Духом Святым, она на основах Св. Писания и Св. Предания непогрешимо ведет своих чад ко спасению, лишь бы они оставались верными ей, со всеми ее дарами и учреждениями. — «Хочешь спастись ?- говорит святитель Феофан, — веруй всему богооткровенному учению, и, приемля благодатные силы, через св. таинства, живя неуклонно по заповедям Божиим под руководством богоучрежденных пастырей и в послушании им, — но все это в духе Св. Церкви Божией, по ее законоположениям, — и с нею состоя в живом союзе, — и спасешься» (Письма к разным лицам).

Святитель Феофан всегда остается верен себе, ибо везде стоит на незыблемой почве древнего православного христианского созерцания. Взгляды его на западные увлечения всегда определенны и точны. Хочется привести одно место из сказанного им слова в С.-Петербурге, по поводу гуманизма и реформации — этих детищ западной мысли. Он здесь с удивительной силой поучает нас: «Начавшаяся с 15-го века, после того как сатана был связан тысячу лет, эпоха гуманизма и возрождения в сущности есть отвержение образа восстановления, учрежденного Господом Иисусом Христом, с враждебным вооружением против Него, и покушение самодельно восстановить и совершенствовать себя, через развитие различных стихий падшей природы человека, по образцу и духу язычества, в котором они во всей силе… По усвоении новых начал умом и сердцем прежние христианские формы жизни показались стеснительными. Решили стряхнуть эти узы. Реформация сделала первый шаг… Ее дочь — вольномыслие — перенесло в тогдашний мир и общество, — после нравов и обычаев, после порядков жизни и утех, — и весь образ мыслей, действовавший в мире языческом до пришествия Христа Спасителя. Тут повторились все заблуждения языческие, только в другой форме и других словах (явились дуалисты, пантеисты, материалисты, сенсуалисты, скептики, атеисты) и вытеснили истину Божию из области ведения человеческого… Кончилось это тем, что обожили разум и свободу и, под видом языческих богов и богинь, внесли в храм идолов их для всенародного чествования» (Слова С.-Петер. Дух. Академии Ректора архим. Феофана, стр. 122).

Таким образом, уже одни заглавия сочинений преосв. Феофана: «Письма о духовной жизни,» «Путь ко спасению», «Что есть духовная жизнь и как на нее настроиться» и т.п. — показывают, что главной темой его писаний по христианской этике было показать важность, великое достоинство духовной жизни и путь к ней, путь постепенного одухотворения человека.

Советы ищущим спасения

(Из писем преосвященного Феофана).

Письма святителя Феофана — это богатейшая сокровищница, откуда можно без конца черпать мудрые советы во спасение души.

Находясь в Затворе, вдали от мира, святитель Феофан не переставал до последней минуты своей жизни быть истинным руководителем всех, кто бы к нему не обращался.

И теперь, во дни мучительных переживаний русского народа, — он продолжает быть для многих и многих истинным наставником через свои дивные творения.

Пройдут века, и люди забудут своих гениальных изобретателей, способствовавших внешним успехам и удобствам земной жизни. Все эти «славные имена» великих людей станут достоянием истории, но никогда не забыть людям, пока теплится в их душах искра Божия, того, кто мог увлекать и уносить души, умы и сердца в область высших стремлений, к небесному царству, к правде Христовой.

Вне Церкви спасения нет!

«В одиночку никто не спасается. Господь из всех верующих благоволил сочетать единое тело и Сам стал Главой его. Спасается каждый не иначе, как в Церкви, т.е. в живом союзе со всем сонмом верующих, через Церковь, и с Самым Господом, как Главою ее. Господь назвал Свою Церковь — виноградным деревом, в котором Он Сам лоза, или ствол дерева, а все верующие — ветви на лозе, поэтому Церковь есть единое нераздельное целое, живо соединенное в себе и во всех частях… Так доселе все истинно верующие законам жизни, ведущей ко спасению, полагают союз с Церковью…»

«Испытательным камнем да будет для вас святое учение, издревле проповедуемое в Церкви. Все несогласное с этим учением отвергайте как зло, каким бы титулом благовидным оно ни прикрывалось. Вы только это соблюдите, а все прочее уже само собой приложится вам. За чистотою веры последует осенение благодати.»

О смирении

«Пс. 50:19. Гонитесь за смирением, всегда отбегающим. Оно есть след Христов, благоухание Христово, деяние Христово! Ради него все простит Бог и все недостатки подвигов не взыщет; а без него никакие строгости не помогут (из 716 письма, в Афонском изд).

«Что-то мне показалось, что вы нянчитесь с собою, как с ребенком. Лучше всего, если совсем о себе забудете, а будете только одно иметь на сердце: как бы Бога не прогневить чем, неугодным Ему, в мыслях, словах и делах. Если не поостережетесь и будете много обращать внимания на людские речи и взоры, то сделаете из себя, извините, чирей, самый чувствительный даже к движению воздуха, а не только к прикосновению. Смотрите в оба сами. Вот мера: кто смирен, тот не может видеть, чтобы кто-либо относился к нему ниже его достоинства: ибо он таким низким себя считает, что никто не может отнестись к нему ниже того, как бы не ухитрялся. В сем премудрость!» (имз 1234 письма).

«Простота есть неразлучная черта смирения, почему, когда нет простоты, нет и смирения. Простота не лукава, не подозрительна, не обидчива, не видит себя, никакого себе значения не придает, не мудрствует и пр.. Все сие смирение обозначает. Главная черта смирения — чувствовать, что я ничто и если есть что, все то Божие.»

О самоугодии

«Саможаление и самоугодие прямо свидетельствуют, что в сердце преобладает я, а не Господь. Самолюбие и есть живущий в нас грех, от которого вся греховность, и который делает грешным всего человека, — с ног до головы, — пока грех имеет место в душе. А когда грешен весь человек, как придет к нему благодать? Не придет, как не пойдет пчела туда, где дым» (1454 письмо).

«Как победить самоугодие и решиться вступить на путь самоотвержения? Если не отвергнитесь себя и все будете идти путем широким, то, как Спаситель сказал, попадете широкими вратами в ад… Это неизбежно. — Представьте себя в минуту умирания… когда впереди только смерть, и потом суд по жизни вашей. Поживей вообразите себе, какое слово услышите (от Судии Бога): приди или отойди. Если воистину почувствуете себя, как бы палимым огнем, то самоугодию места уже не будет. Но надобно уж и держать себя в таком страхе постоянно»

О молитве

«Сделайте, чтобы знание стало делом и получаемые вновь сведения тоже тотчас входили в жизнь. Молитва — проба всего; молитва и источник всего;. Коль скоро молитва исправна — все исправно. Ибо она не допустит быть чему-либо неисправным» (5 выпуск, 796 письмо).

«Молитва-то тихенькая, может быть, скорее доплетется до неба. А шумную кто-нибудь не добрый услышит и собьет с дороги или загородит ей путь» (из 395 письма).

«Сила не в словах молитвы Иисусовой, а в духовном настроении, страхе Божием и преданности Богу, в постоянном внимании к Богу и Ему предстоянии умом. Молитва Иисусова есть только пособие, а не само существо дела. Положите себе жить в памяти Божией и ходить в присутствии Божием и это одно приведет вас к доброму концу. Все сие от благодати Божией. Без благодати Божией никаким другим способом ничего духовного приобрести нельзя..»

Твердое убеждение всей жизни святителя выражалось в следующих откровенных словах: «научность душевного свойства, а молитва духовного»… и «ничто ей не предпочитайте — она царица,» — советует великий Затворник.

О душе

«Что делать с душой? Великая хитрость нужна, чтобы владеть собою. Старцы Божии одолевали себя, но и то не всегда. Вот тут и толкуй о силе воли и самовластии души! Где она, укажите, философы? Только тому, кто Господу отдает себя совсем, дается сила владеть собой, или вливается в него такая сила.»

«Когда есть смущение на душе, чего бы оно ни касалось, не верьте душе в ту пору: все врет, что ни говорит… «Гнев мужа правды Божией не соделывает» (Иак. 1:20). Божие все мирно, тихо, сладостно, и в душе сию сладость оставляет, и вокруг разливает обильно.»

О ведении Божием

«Область ведения Божия беспредельна. На земле же откровение Божие уже завершено; нечего и мечтать о высшем: все имеем, что нужно; усвой и живи тем. Христианское откровение впереди не обещает нового откровения; но только то, что Евангелие будет узнано во всем мире, и что эта вездесущность и всеобщность ведения Евангелия есть предел бытию настоящего порядка вещей. Тогда вера ослабеет, любовь иссякнет, жизнь станет в тягость, — и благость Божия положит конец миру.»

О терпении

«Видим, что все рвутся из того, что приходится им терпеть, а все никак не могут вырваться, даже при больших средствах. Отчего так? От того, что не ту дорогу взяли. Надо вступить на путь заповедей Божиих и благодушно терпеть то, что приходится терпеть, тогда это самое претерпеваемое начнет источать утешение. Вот и рай, не смотря на противную тому внешность! Те, которые иным путем хотят водворить рай на земле, лишь попусту трудятся. Еще премудрый сказал им: суета сует!»

О ложных богах

«На что опираешься надеждою в жизни, то и бог для тебя. Если на имения, то имение тебе — бог; если на власти, — власть твой бог; если на другом чем, то это другое есть твой бог. Когда истинный Бог восхочет кого обратить к Себе, то прежде разрушает ложных богов, чтобы, испытав их ненадежность, тот скорее и искренне обратился к Нему» (Письма, стр. 339, 1882 г.) ему.

О славословии Божием

Между предметами слова нет выше слова о Боге, и между сими словами нет выше славословия… Кто его достиг, тот достиг крайних пределов употребления слова и, прибавим, употребления ума. Когда начинает исторгаться из сердца богохваление, то это значит, что ум начал вступать истинно в область боговедения, которое, отвлекая его внимание от всего другого, как несравненно низшего, приковывает взор его к единому Богу и разверзает пред очами его блеск славы Его, дивного в бытии Своем, в свойствах Своих и в действиях — в творении, в промышлении, искуплении и устроении спасения каждого спасаемого. Созерцая это, он переходит от изумления к изумлению и, при каждом предмете созерцания, ничего не может изречь кроме славословия: слава Тебе, Боже наш, слава Тебе.»

Просто интересные мысли

«Беспокойный ум все роется в надежде найти что-то лучшее и ничего не находит; вера все дает: и всю мудрость, и все способы.»

«Из людей, кто станет твердо в воле Божией, тотчас делается стойким и твердым»

 «Помощь от Господа приходит на наши усилия и, сочетаясь с ними, делает их мощными.»

«Благодать, пришедши, не приносит с собою много сведений, но научает человека вниманию и как- бы обязывает к точному рассмотрению вещей.»